Обитатели Города Цезарей располагали флотом, состоявшим из древних бригантин, трирем, а также современных судов, из числа тех, что прятались в каналах юга во время войны 1914 года, и субмарин последней великой войны. Эти суда скапливались в секретных оазисах Антарктиды, где, быть может, таится Город. Флот был под начальством опытных и бессмертных адмиралов с обледеневшими бородами и глазами, подобными айсбергам. Весь фантазматический экипаж распевал хором, подобным тем хорам, что доносятся из затонувших соборов.
Этот флот ходит под водой, в морских глубинах, подо льдами Антарктиды, прокладывая путь в направлении кипящих вод, что существуют в замёрзших полях. Поэтому бывает, что морские хоры слышатся в ночах и по вечерам как бы всплывая на поверхность волн, нарастая из глубины моря, в то время как обманчивое отражение огней затонувшего флота видится навигаторам и потерпевшим кораблекрушение. Бывают случаи, когда флот поднимается на поверхность и забирает какого-нибудь человека или целую команду, что исчезают, не оставив и следа. Они оказываются рекрутированными в Армаду Города-Фантазма и уже пребывают в оазисе Антарктиды, в Море Бисмарка или в Земле Королевы Мод. Морякам виден Город Цезарей и они описываются как пёстрая команда в облачениях и сетчатых кольчугах XVI века, в туниках четвёртого тысячелетия, с крыльями Тихуанаку, ну или в униформах Третьего Райха.
Флот Цезарей имеет сношения с народом внутренней земли, особенно с обитателями Хребта Вальпараисо. Этот баснословный горный перевал многое знает о Невидимой Армаде; также как и мыс Аренас в Узости и Чончи в Чилое. Люди, с которыми входят в сношения Цезари, ведут жизнь тайную, спят днём и только ночью открывают двери своих домов. Они видятся тогда светотенями, что движутся, нагруженные большими мешками. Корабль адмирала Флота — Калеуче. Мастер рассказал нам о нём.
«Он ходит под водой, — сказывал он нам, — со всеми своими огнями. Воистину, он змеится, ибо даже если он и походит на спутанные водоросли или дрейфующего тюленя, или мёртвого кита, то более всего он напоминает змею. Поэтому он также зовётся Кундалини, извивающийся пламень, что открывает врата Города Цезарей, корабль, что переправит нас к прародительским плёсам. На Калеуче плывёт Адмирал. Он держит в своих руках подзорную трубу, что более напоминает скипетр; он также обладает крыльями. Когда они расправляются, Калеуче становится пернатым змеем, что навигирует по небесному своду, причаливая ко всем звёздам. Адмирал безмолвен, не говорит, не видит; на самом же деле — он вожатый потерпевших кораблекрушение. Поэтому он пребывает в ожидании и подстерегает их. Когда он находит искусного лоцмана, что указывает ему путь, команда запевает кантик, что идёт, отражаясь, от волны к волне, от цветка к цветку, воскрешая к жизни невидимые оркестры. И Калеуче, как пламень, что проистекает из глубин, змеится сквозь узкие каналы древнего юга, зовущиеся также на языке о`на или селкна`мов, Таре`мквелами; или возносится к Старому Норду, зовущемуся Кта`ит. И так идёт он по каналам с языками пламени, дабы открыть нам врата Города». Затем Мастер привёл нас в замешательство, поскольку сообщал также другие имена для всего этого. Он говорил, что патагонские каналы называются «Ида», «Пингала» и «Сушумна» и что Подъёмный мост Города Цезарей называется «Манипурой».
* * *
Так говаривал Мастер на языке, что делался всё более и более непонятным для нас, но что забывался нами с каждым разом всё меньше. Всё это происходило оттого, что мы были инициированы в Великую Церемонию. Казалось, Мастер принимает во внимание, что уже не нужны формальные образы, потому что мы находились на более высокой ступени тропинки, по которой он нас вёл, или на более высоком витке спирали, или в более внутренней части Круга, который мы помогали ему чертить.
Мастер рассказывает нам о Городе. Здесь завершается первый этап нашей инициации. Нам было возвещено, что мы должны оставить Круг на некоторое время, чтобы посвятить его физическим поискам Города без возможности вернуться, пока мы не принесём личного свидетельства, и более или менее точного, о нём. Чтобы помочь нам, Мастер поведал нам скупой рассказ о Городе, так, как он его себе представлял.
Он встречается во всех краях, а не только на озере Нахуэль-Хуапи, среди Башен Паине, на Горе Милимойу и в антарктических оазисах земли Королевы Мод. Также он и здесь, в центре Сантьяго Новой Экстремадуры, на улице Сан Диего, на Авенида Матта, на улице Лира, Кармен, Реколетта, в Санто Доминго, в Падуре и много где ещё. В него попадают, входя, слушая каждое мгновение; когда собираются войти в него, уже не оказываются там; когда думают, что входят в него, обнаруживают, что это мороченье; его находят, когда не думают об этом, когда уже не надеются на это, когда думают, что он не существует, когда охватывает уныние. Родились в нём, живут в нём, утрачивают его перед рожденьем; вновь обретают его после смерти. Вы не найдёте его никогда; он с вами всю жизнь. Он прекрасен*. Вход в него так трудно войти. Чтобы обнаружить его, нужно много раз обойти стены Города. Иногда требуются годы или века; иногда — так только секунда. Необходимо знать пароль и отзыв, дабы Страж, который никогда не спит, пропустил бы и перекинул Подъёмный Мост через глубокий ров, отделяющий от стен Города. И даже тогда ещё не закончатся перипетии. Есть другие ворота в Городе, другие мосты, другие стражники в бесконечной череде, таким образом, нам всегда будет казаться, что мы остаёмся пред его стенами, что никогда не проникнуть за них. Новые усилия, другие условные знаки, больше стражей, перед тем как войти в Центр, в Тронную Залу. Любая ошибка возвратит нас в пустое пространство, в голую степь, равнину, и вы будете париями без надежды. Лучше вам было бы не входить туда никогда, не искать его, никогда не слышать о нём, чем быть выброшенными за его пределы. Ибо вы потеряете не только эту жизнь, но также и другие.
Не забывайте того, что я вам говорю: Город это лабиринт, Круг безо всякого центра и с неисчислимыми окружностями. Ищите его с хладнокровием, с надеждой, не смыкая глаз, держа их широко открытыми. И не возвращайтесь сюда без того, чтобы принести мне свидетельство о нём, что, будучи даже неточным, доставит мне радость.
* * *
Многие припомнят теперь подвиги и деяния нашего незабываемого друга Ясона и объяснятся вещи, что иной раз казались непонятными; он сам стило своей жизни. В течении многих месяцев он пребывал в постели, во сне. Там он исследовал знаки, что подавали ему указание, путь. И он выходил на улицу лихорадочно искать Город. Он останавливался перед невидимыми для остальных преградами, или обнаруживал мост из другого мира. Много раз он звал нас идти с ним, войти в найденное им огороженное пространство, что было открыто, но что только он мог созерцать. Прошли месяцы перед тем как мы вернулись в Круг, может быть, годы, кто знает, может, только часы. Время было относительно по отношению к интенсивности его сна. Первым вернувшимся был Ясон. Он принёс свидетельство о Городе. В делах, подобных этому, Мастер позволял нам присутствовать в качестве слушателей. Почему бы нет, а то, как мог бы образоваться Круг?
Предупреждение Льдов. По тимпану дрейфовал красный цветок. Это был вьюнок, кровавый колокольчик. По мере того, как я спускался к югу, постоянно южнее, как бы двигаясь по невидимой тропинке, его цвет менялся, он превращался в белый вьюнок. Невидимые руки под водой удерживают тимпан, что опустошается. Таким образом, он прибывает в обитель вечных льдов, в потерянное место, в Оазис тёплых вод, где хранится цветок в пленительной близи от яблони, что некто посадил рядом с веслом и древним покинутым кораблём. Цветок окаменел, он сделался вечным, празднуя неподвижный день конгрегации юных бессмертных.
* * *
Было множество высоких и низких, хороших и плохих дней, протекавших между унынием и неким неизъяснимым весельем, что заставляло меня неосознанно произносить звуки. Тогда я бросался на хребет андского мешка и пускался в бега по горам моей родины, следуя направлению, прочерченному во снах.
Поэтому в те дни я многое видел во сне с редкими сновидениями. Иногда я обнаруживал себя в Городе, бродил по его уединённым улицам. Его дома были пусты. Ветер шелестел в вязах, буках и лиственницах. Я останавливался на площади посмотреть на ржавые фонтаны, полуоткрытые окна, источенные червём ворота. Некий голос говорил мне: «Торопись, чтобы не получилось так, что когда ты прибудешь, он отбудет...» В одном случае мне виделось, как в центре кратера потухшего вулкана внезапно появилась речушка. Видение воды произвело во мне великую радость, потому как голос также ответил мне: «Истинна та вода, чей источник в центре кратера вулкана». В другой раз мне смутно показался Город. Он находился среди гор и был из камня, с большими, хорошо сложенными блоками, похожими на профили богов и героев. Он находился на высотах андских вершин. Горы прятали лица внизу своих снегов, живые изваяния. И некто говорил мне: «Всё это находится гораздо южнее, на экстремуме мира».
Я увидел тогда уединённый плёс и там — несколько птиц с красными грудками. Горизонт зажёгся, когда флотилия тимпанов, подобных парусникам, галеонам, морским коням пустилась в путь. Всё сопровождалось великой тишиной и атмосферой быстрой прозрачности. Однажды ночью близ моего ложа появилась тень гиганта в мехах, что озирал меня пристально, не скрывая иронии. «Ты прибудешь, — сказал он мне. — Ты придёшь туда...» Я проснулся с ощущением страха. В рассветном небе сияла утренняя звезда.
Я понял, что мои поиски должны дотянуться до экстремума мира, более южнее, всегда более южнее, чтобы достичь Оазиса тёплых вод, что существует на Полюсе и где в безопасности пребывает Калеуче, навигирующий под щитом вечных льдов. Быть может, там находится Город... В моём паломничестве ко льдам меня вёл пёс. Я слышал его вой среди айсбергов. Мой пёс потерялся в снегах; может быть, он проникнет за великие заставы. Может быть, будет выть из Оазиса, из Города. Но я не имел мужества следовать за ним; потому как я ещё не был готов. Я ещё не встретил Королеву...
* В оригинале — «cuadrado», что может переводиться и как «квадратный», в полном соответствии с описанием Небесного Иерусалима — прим. пер.
Сообщения
